Дух занялся, когда морозы пали:
волна и рыба, следуя в запале
дня, что легко взбежал на перевал,
на юг не торопились, но текли,
и птицы обмякали на мели,
прибой их по заливу линовал, —
дремали на волне: изгибом воздух
та трогала, и, опадая, в роздых
короткий окунались летуны, —
ещё бы рыба не мешала, но
не нагулять на лёт во сне смешно,
и клёв бывал, и все окрылены:
и птица с рыбой, у которой скука
никчёмности своей страшней испуга
пернатой смерти, и вода в волне
(однажды ветер выдул ураган,
и показалось морю, вот таран,
что, изнутри продлив его вовне,
ему позволит называться тихим);
так, с тем, там и зашлись, обняты лихом,
вдохнуть не задалось ни одному:
волну тотчáс измял в валун мороз,
и рыбы пили твёрдую взасос,
и птицы загустели, по корму
от носа обратившись в дай бог память,
не вспомнить, даже если их обрамить, —
так в тех краях и зародился Кук:
и воды отошли, и рыбы взвились:
от птиц оживших не уйти, не жилясь (!).
Их отогрела пара южных рук.
А там и Амундсен на юге завязался. 
