«Да, да, да!» — сказал я, когда она посмотрела,
а хотел «нет», но она посмотрела — и я сказал;
если «нет», тело, общеизвестно, отталкивается от тела;
условие «да» объясняет немыслимое: карнавал:
через весь вагон обязал её проверять билеты:
«Начинай… начинайте — а я со своего конца!»
«Я?» — сказала она, когда я надевал эполеты,
эполеты для контролёра — как квадратность лица.
«Ты… вы, — сказал я. — Эполеты — первостепенны».
Народ закопался в карманах, хотя это было метро;
со вздохом «душно» полез в форточки — и это гены:
неизбывны зайцы, свищи их теперь, лови на добро:
на «добро пожаловать, дорогие зайцы» на остановке,
когда они, обретя уши, с хвостиками трубой
полезут в вагон. А она, варежкой пригрозив массовке,
сказала: «Спокойно, это — компостер!», и та толпой
бросилась компостировать паспорта и справки
из диспансеров всяких, а один расписаться дал,
о господи, на делении книги на части и главки,
и она — помадой, поразив… немало?.. ну нет, наповал.
Как это… Волшебная сила (вот) её взгляда и карнавала.
Как она посмотрела: она посмотрела потом вблизи.
А вообще я тихий: не обижу и моли, сломавшей жвала,
но она посмотрела — и. 
