— Как выбраться мне?.. Кажется, исчез :-). —
И «вот мой адрес» на слепой бумажке,
и твёрдою рукой наперерез
ему, полупечатно и вразмашку:
«Подателя сего прошу домой
не провожать, поскольку мне, во-первых,
другое нужно: если я овцой
прибьюсь к вам с малохольною, на нервах
причудой “я исчез”, гоните прочь
с визгливым “отвали!” (хотя бы в шутку).
Мне ХОЧЕТСЯ уйти, не важно в ночь
иль зá полдень, убравшись “на минутку”
размяться, может, может, за вином
слетать, и НЕ ВЕРНУТЬСЯ — И С КОНЦАМИ.
И если вы сейчас пред шатуном
помешанным стоите, мелодраме
дивясь, читая это, — значит, я
сумел. Сумел! Гоните же юрода!
А во-вторых, и место жития
пропавшего — просторы и свобода,
а не гадательные улица и дом:
и Парковую — Жукова, злодея, —
уже сто лет как взяли напролом,
и не могу я с ними, не скудея».
Такой знакомый почерк. И глаза…
У мамы слово «сли́вовые» прежде
других выскакивало, если небеса
глазели в них, а я, разинув вежды,
глазел на них, и мама тут как тут. 
