Мы ещё прибьёмся к Арарату

«Собственно, есть свечи, и всё видно
из томов о том, как луговина
кормит тех, кто загляделся и —
пусть и нёсся наперегонки —
не успел к закрытию дверей:
бабочек, коров, иных зверей,
.
этих пастухов и насекомых
коллекционеров в идиомах
“голову шальную очертя”:
таволга, царица и дитя
луговины, произносит: «мёд!»;
мотылька, с которого течёт
.
это слово, уплетёт корова;
а корову ровно полвторого,
в час обеда, срежет на шашлык
пастушок Вергилия — привык:
сделает по-карски и вперёд:
целоваться, ибо нимфу влёт
.
бьёт антик-муар-с-гвоздикой-ужин», —
шепчет, нарушением сконфужен
гробовой в библиотеке им.
Ноя, не дурак, по полевым
запахам, пичугам и цветам
главный в доме. Так к девятистам
.
видам флоры не успел лабазник,
это не испортило нам праздник
больше, чем набоковский каприз:
не успел; с тех пор один кумыс
дуем, ибо с нами нет коров:
не успели — как и Пастухов.
.
Остальные с нами, подобрали —
кроме мотыльков и, в идеале,
нимфы резвой из диктейских рощ,
без которой ночь уже не нощь
в доме безоконном. На утрату
«мы ещё прибьёмся к Арарату!» —
.
дом без óкон плюнул с этажа.