Она умеет опускать глаза,
в которых промелькнула полоса
дождя на станции «Похож по крайней мере»,
моргать глазами под колёсный бег,
в которых, кроме крыш, мелькает снег,
губами помогая той, у двери,
краснеть умеет, если я смотрю
так пристально, что стыдно словарю —
я не «сосредоточен», я бесстыжий,
вставать горазда и в другой вагон
спешить, и я, сполна пренебрежён,
читаю людям вслух во дни затиший,
вернуться может, чтоб опять узнать,
но отчего же, мать и перемать,
я вдруг ушёл, а значит — не заметил,
что был влюблён когда-то и она
с тех пор, как будто опустошена,
а день тот сволочной был даже светел,
догнать способна: «Что же, вы не он?»
А я уж и не знаю, я: «Пардон? —
И: — Мне здесь выходить. Хотите вместе?» —
«В такой-то плач? И — я полна причуд». —
«Давай-давай!» — кричит вагонный люд. —
«Чего “давай”, повежливей с невестой». 
