Она лeжала рядом, может, год;
чтó год теперь — эон или мгновенье?
Оклад кровавый сенокосец вброд
одолевал, да óбмер в омеленьи
у края ризы и уже густел, —
косить ногами — только вязнуть в топи.
Долорес, выручив, опомнилась, и мел
лица алел в невыдуманном тропе:
щека в его крови — и мел щеки
зарозовел. Дыра в висок врастала
и даже не курилась вопреки
вещей порядку, словно из бокала
разлилось миг (эон?) тому назад:
чтó павшему вину дышать? Был выстрел.
Дыра в виске — и это всё? Дрожат,
дрожат ли руки, если повод вызрел?
«Дрожат, Долорес. Всё, отзащищал».
Но слайдер «Пёс цепной» — он не навеки.
«А мне хватило, — вот и наповал.
Я главное увидел в человеке».
«О Тедди. Не они́ мы. Нет, не всё:
тебе и мне, нам, суждены эоны», —
через мгновение она произнесёт
и перепишет табель о таксонах. 
