Палубы, тыча в закат, не закроют рты;
то же матросы с их созерцательным матом, —
гаму над речкой!.. И мерное тело воды
для сообщения ć принуждает измятый
штоф до комка, по комку на дыру в голове,
вырваться из, вознестись и вплотную набиться.
Некипячёный покой наступает на пятки плотве:
рыба, воскреснув, глумится, и чуточку шпицев
из любопытства ныряют. Их быстро научат грести
не по-собачьи, и шпицы (а может, уже водолазы)
вырвут в Тарусе из русла себя посреди
встречи с речами, оркестром, его парафразом
Листа «Русланы, Людмилы», как д. Черномор,
впрочем, не все (у собаки послушность в аллелях):
сбившись с плотвою с пути в жизнерадостный хор,
рыбы и шпицы (а может, уже спаниели)
лают по-над, ограждая безмолвие вод
и́стовей айсберга или девятого вала. 
