Вощёная дощечка, Каллиопа
(когда летят из русского окопа
штуковины [гранаты?] в наш окоп,
и наши отвечают тихим словом,
створоженным молитвенным очковым,
со сниженным глаголистым «огрёб»
[а надо б «огреби́ же, волк сарматский»],
а надо б привыкать без декламаций
валиться, к [взрыву?] вытянув ступни,
рот разомкнув, зажав руками уши,
тогда, быть может, [взрыв?] недоразрушит
и недо, выжив, «недооцени
животных скифских — и они на шею, —
признается в эпической рацее,
и далее: — А если бы ловил,
а если б отправлял назад [гранаты?],
не шлялся б в электричках звероватым,
без ног и рук, гноясь от ваших рыл»,
и надо бы античность помаленьку
под человечный зад бодрить коленкой:
[гранату?] отхватившим наказать
ни звука об увечьях и в атаку
ахейскость за, за дактиль и Итаку
переть стихийно, слепо, с Русью вгладь),
не очень-то удобна, Каллиопа,
осколочность её жалка — стыдоба,
и — ей претит — не так ли? — русский мат.
Давай уже, придумай просторечный
бесстыдный говоритель, — и увечный,
и полумёртвый лягут за истмат. 
