«ДОЖДЬ начинается!» И человек на балконе,
и на балконе трубач, и курильщик, который дурак,
но раз уж въелся в него смалу дым, то и ноне
пусть обсмолит бенуар, обмозолив бинокль о мрак,
«дождь начинается!» — выкликнул с сотен балконов,
спал, а вскочил преисполненный, чтоб всполошить,
и раструбил, оборвав сухопутное, и для затонов,
русел и устьев брал мокрые ноты и нить
их бесконечно тянул, подпевая дуде половодьем
занятых улиц, и высадил весь «беломор»,
дерзко о гребле мечтая, мечтая о том, чтоб ободья
дна не достали — и лодкам светил светофор.
Дождь начинается с ночи, и кажется честным,
чтобы на город сушёный лилось и лилось
целой неделею после, и, высохший, к безднам
Нижней хотя бы Тунгуски проникся насквозь
мой переулок, по меньшей метрической мере.
«Дождь начинается…» Так подступил проливной.
Я посмотрел в словаре, что есть дождь, не поверил —
и, наливаясь, стоял и стоял под стеной.