Вкус затейливый, кудреватый
разбирает меды ферматой:
острый слух торжествует лето,
лётом крылья, две пары, «вздето»
на свой лад выпевают тени
прозевавшей пчелы: «пядени
распровкусной лужковой кашки
перерыты, битком баклажки,
в нéбе некто нектар, подруга», —
крылья, тенором, басом с круга
уважения грянув хором,
предаются теперь моторам:
переправа пыльцы и мёда —
круговая порука слёта.
Оближи новый палец, ну-ка;
свесься в лето, от луга к лугу —
видишь? — шмыгают, дальше слушай:
кашка клянчит у неуклюжей,
у замотанной, у гружёной
пчёлки снизиться, ибо «тонной
лишней ярких медов чревато
это поле», и эти хваты
ветру верят, и свежим роем
кроют к полю и пьют запоем
кашку свежую; совершенство —
сердцевина Его Священства
Мёда; сколько ж ума у мёда!
и безмерность в часах налёта.
Слышу это глухой зимою:
не глазастый — но мёд со мною. 
