Нарцисс (из Овидия)

На плечиках висят и без следа
истаивают платья, из которых
на нет она сходила долгих… скорых…
три дня? дня три, — а палая вода
.
бежит, переливаясь, и мокра
по-прежнему, не сохнет, русло впору
столу уже и бедственному ору
собаки голодающей пера
.
какого-нибудь мора ли, войны, —
а под окном единственный любимый
из всех детей, грозящих Хиросимой
ползучим очертаниям страны,
.
отгроханной в песочнице совком,
ребёнок материт привычно ярко
дояркой поставщицу не солярки,
но керосина, авиа ж: «Волчком
.
крутись, а выбей, тёлка, без него
такаямать, бомбёжка — клоунада,
жонглировать раскаяньем не надо…»
(…)
Когда она стушёвывалась, «во»
.
в «Пошла ты вон!», написанном на ней,
когда она спалá, среди «Сейчас бы
решиться и свалить от этой бабы…»,
исчезло, как бесстрашный воробей,
.
клюющий слово «просо» на спине,
последним, а за ним её лопатка,
потом и чаепитие вприглядку —
не стало глаз и губ. А голос мне
.
не очень и мешает — не беру…
дня три? три дня докучливую трубку.
Смотрюсь, смотрюсь, и чувство ещё хрупко,
но скоро растекусь по серебру.