До Федота и после

Опасаясь русалок, хожу к воде
полежать у воды — у воды лежится
как нигде; отсыпаюсь, читая «Те,
кто по пояс зашёл, никогда-нигде
вам не встретятся больше, хотя пушица —
.
вот она рядом слева, и вот она
рядом справа, и сзади нещадно много, —
к сожалению, не побережена,
в отпечатках зашедших, была людна,
а потом вдруг оставлена многоного,
.
ибо рядом с водою, в которой смерть,
мякиш с маслом — лежащий, он слаб, как воля.
А трава отойдёт, и былинка в жердь
(на таких и лежим у воды) — и — верть! —
распрямится ещё, не клавди́я с колей,
.
что по пояс зашли (дуррраки, куда!)
в верховое болото у знака “Не-а,
ни по льду, ни по пояс нельзя, орда.
Тут русалок подлодка, у них страда,
а у вас нетерпенье, но вы не Немо”».
.
Отвечаю: ¹названье у книжки — ох,
но зато не роман, а немая сцена;
²а не встретятся больше — и ладно, бох
наш не фраер, нимало не скоморох;
³лишь с двадцатого можно тонуть. Бесценно.