Утонув, из лодки выпав, выпив в синем море
в мерклом свете скучной ночи пойла из горлá,
дроби сердца не услышав в прибережном хоре,
всё что в море происходит округлявшем для
пущих чувств людей наземных, отпустивших лодку
элегичной ночью в море с причетом: «Вперёд»,
закрывать глаза не стала, любовалась кротко,
как хористы, взвыв: «Все в море, а не то умрёт»,
прыгнув в море хлопотливо, дна не доставали,
как за ди́скантом тонули с арией: «Тону»
тенорá-протагонисты, как, в её оскале
смех увидев, разрыдался корифей, «Да ну!» —
как стонал, глотнув агдама из её бутылки,
бас-профундо, как сопрано, воя: «Почему?»,
баритонам, настигая, резали поджилки,
целым стаям баритонов и по одному.
Он хранил её зачем-то: Он её из моря
через девять лун на берег вынес и «Дыши, —
ей сказал, — не мри от скуки, ибо Клото, мойра,
как репей опять пристанет; обе хороши».
1 Комментарии
в мерклом свете скучной ночи пойла из горлá,
дроби сердца не услышав в прибережном хоре,
всё что в море происходит округлявшем для
пущих чувств людей наземных, отпустивших лодку
элегичной ночью в море с причетом: «Вперёд»,
закрывать глаза не стала, любовалась кротко,
как хористы, взвыв: «Все в море, а не то умрёт»,
прыгнув в море хлопотливо, дна не доставали,
как за ди́скантом тонули с арией: «Тону»
тенорá-протагонисты, как, в её оскале
смех увидев, разрыдался корифей, «Да ну!» —
как стонал, глотнув агдама из её бутылки,
бас-профундо, как сопрано, воя: «Почему?»,
баритонам, настигая, резали поджилки,
целым стаям баритонов и по одному.
Он хранил её зачем-то: Он её из моря
через девять лун на берег вынес и «Дыши, —
ей сказал, — не мри от скуки, ибо Клото, мойра,
как репей опять пристанет; обе хороши».