другой бы выбрал, — ер вам, а не Вовочка.

Не деревянное, я с анной-ваною
(с холодными ушами верещат,
изделия из дерева сметанною
слюной из зевов пачкая, пощад
не зная для гробов, заборов крашеных
поверх мычаний «сдоба» и «езда»,
виолончелей, спичек в дверных скважинах
и стула у стены с гвоздём, стыда
не знающего, если встать захочется
на стул, пеньку накинув на себя)
жил-поживал, она была пророчица,
она твердила, что, её терпя,
товарищ прокурор, я это сделаю,
сорвусь и сотворю, и, в чемодан
сложив её, отправлю оголтелою
вечерней электричкой. Сделал. Ан
отправил её утренней, старательной,
где граждане во всё суют носы.
Не кубики, я с мыслями касательно
учения о сердце: колбасы,
товарищ прокурор, из сердца суженой
не думал делать я, лишь покромсал.
Не парта я, вот справка: я контуженый,
не мог иначе я, я наш, вокзал