Неделя была странной: очень долгой,
не длилась, не летела, уже ёлкой,
как некрологом, посланным открыткой
себе же самому, больного в прыткой
поправке, календарь перепугал
(зачем нам этот Новый? новый снова
обманет, и старуха Столбнякова,
вновь обомрёт и год на *опе в чёрном
бессмысленно просадит под попкорном
предчувствия других первоначал:
.
одной московской смерти), было серо,
не рассветало, вязко было: село,
как в полумёртвом сне, движенье, голос
до клёкота упал, бетона полюс
торчал: давал дышать, но не уйти.
Нет, ничего не надо, и без ёлки.
(…)
И вот — она вернулась, встретил, ёмки
сколь были эти полчаса в подземке,
и поцелуи падки на оттенки,
и вскоре завиднелось впереди.
не длилась, не летела, уже ёлкой,
как некрологом, посланным открыткой
себе же самому, больного в прыткой
поправке, календарь перепугал
(зачем нам этот Новый? новый снова
обманет, и старуха Столбнякова,
вновь обомрёт и год на *опе в чёрном
бессмысленно просадит под попкорном
предчувствия других первоначал:
.
одной московской смерти), было серо,
не рассветало, вязко было: село,
как в полумёртвом сне, движенье, голос
до клёкота упал, бетона полюс
торчал: давал дышать, но не уйти.
Нет, ничего не надо, и без ёлки.
(…)
И вот — она вернулась, встретил, ёмки
сколь были эти полчаса в подземке,
и поцелуи падки на оттенки,
и вскоре завиднелось впереди.