Из признаков ветра нельзя не ввязаться в такую
градскую людскую нередко нагую часть акта,
когда его вóлны, а именно первая, всуе
срывает покровы — беретки, жилетки, шестую,
последнюю, юбку, — и голые жмутся, и такта
.
налёт с пешеходов слетает: в толпе пешеходы
обычно нагими не льнут к незнакомцам и –омкам,
зевают — возможно, возможно, глазами с кого-то
снимают одежду, и кто-то хохочет: «Щекотно!»,
что хочешь возможно на улицах города в громком
.
дожде в тёплом мае, июньском верчении пуха…
но только не это: ударного ветра проделки
и наши пугливые речи на убыль треуха,
и грустные свальные позы. А после Толстуха,
Костистый и ангеловидный, в кудряшках весь Мелкий,
.
возможно, сгорают, и это вторая часть акта,
но я не о ней, не о пепле, — о собственно ветре:
нам жутко всем тóтчас, когда такой ветер, а так-то
у кедров предчувствие ветра иное: контакта
с ударной волной ещё нет, но о дереве, кедре,
.
о первой дрожащей иголке горланим: — Ребята!
смотрите, ребята, какое затишье, а кедр,
а дерево это, сосна и в безветрии рада…
уже всею хвоей трястись! Удивленье — награда…
Затем мы, скорее всего, пламенеем. О, ветр.
градскую людскую нередко нагую часть акта,
когда его вóлны, а именно первая, всуе
срывает покровы — беретки, жилетки, шестую,
последнюю, юбку, — и голые жмутся, и такта
.
налёт с пешеходов слетает: в толпе пешеходы
обычно нагими не льнут к незнакомцам и –омкам,
зевают — возможно, возможно, глазами с кого-то
снимают одежду, и кто-то хохочет: «Щекотно!»,
что хочешь возможно на улицах города в громком
.
дожде в тёплом мае, июньском верчении пуха…
но только не это: ударного ветра проделки
и наши пугливые речи на убыль треуха,
и грустные свальные позы. А после Толстуха,
Костистый и ангеловидный, в кудряшках весь Мелкий,
.
возможно, сгорают, и это вторая часть акта,
но я не о ней, не о пепле, — о собственно ветре:
нам жутко всем тóтчас, когда такой ветер, а так-то
у кедров предчувствие ветра иное: контакта
с ударной волной ещё нет, но о дереве, кедре,
.
о первой дрожащей иголке горланим: — Ребята!
смотрите, ребята, какое затишье, а кедр,
а дерево это, сосна и в безветрии рада…
уже всею хвоей трястись! Удивленье — награда…
Затем мы, скорее всего, пламенеем. О, ветр.