Говорит, что шудрам подле урны,
если сесть на корточки фактурно,
воробьём, нахохлившимся после
зверя, ливня, голодухи, росло
пожевавших птичку воробья,
достаётся за день полупачка
сигареток с раковой болячкой
пасти, сладких, если ты, не я,
.
помер нынче, я же — на день позже,
подают, подумавши, вельможи.
Говорит, что в кроличьем треухе
летом подле урны от везухи
нет отбоя: денег на стакан
отсыпают в шуйцу и десницу
за день, это совестно — лосниться
не пристало стреляному, ан
.
светишься чрез шкуру, если дети
вместе с налом сыплют в руку… эти…
марки всяких почт: на Гваделупу,
Занзибар, Фуджейру, словно трупу
Лукича в глаза, не можешь, впав
в счастье, наглядеться и ошибку
делаешь: даёшь младенцам липко
затянуться, выдохнуть в рукав.
.
Говорит, что к слову Кьеркегóра
чу́ток: поджелудочная скоро
укатает сивку, сивка в вечность,
коей пробавляется, конечность
на мужском вертя, внесётся. Но
это спортлото: сегодня ночью
или завтра в полдень — многоточью
это только впрок. Не быть — чуднó.
если сесть на корточки фактурно,
воробьём, нахохлившимся после
зверя, ливня, голодухи, росло
пожевавших птичку воробья,
достаётся за день полупачка
сигареток с раковой болячкой
пасти, сладких, если ты, не я,
.
помер нынче, я же — на день позже,
подают, подумавши, вельможи.
Говорит, что в кроличьем треухе
летом подле урны от везухи
нет отбоя: денег на стакан
отсыпают в шуйцу и десницу
за день, это совестно — лосниться
не пристало стреляному, ан
.
светишься чрез шкуру, если дети
вместе с налом сыплют в руку… эти…
марки всяких почт: на Гваделупу,
Занзибар, Фуджейру, словно трупу
Лукича в глаза, не можешь, впав
в счастье, наглядеться и ошибку
делаешь: даёшь младенцам липко
затянуться, выдохнуть в рукав.
.
Говорит, что к слову Кьеркегóра
чу́ток: поджелудочная скоро
укатает сивку, сивка в вечность,
коей пробавляется, конечность
на мужском вертя, внесётся. Но
это спортлото: сегодня ночью
или завтра в полдень — многоточью
это только впрок. Не быть — чуднó.