Слабó

Когда бы Шпикассó в свой голубой
отрезок намарал ещё и наше
заветное: бросок гранаты в раже —
метали б мы её наперебой
с ребятами из Общества гранат,
летящих въ по зову сердца, долга?
Да никогда. Мы видели бы тонко:
наш Палех — ископаемый и ад,
метание гранат зубря не пó
Уставу — пó голубизне Шпикáссо,
прикидывая к носу думы часа,
недели, полугодия: слабо
ли мне метнуть пучок гранат в толпу
похмельных пацанов, которым надо
кого-нибудь зарезать, чтобы рада
была ветфельдшер крови? пришибу
ли я броском болванки, муляжом
гранаты из свинца, мента, за васей
пришедшего (у васи в ипостаси
запойного заскоки, но он — ом
хум падме мане — пламенный пиит)?
возьму ли я отныне гибель в руки? —
Слабо; не брошу даже; от докуки
такой упасся, к счастью. Засбоит
потом в груди от дикости любви
к броскам гранат не в Спасскую, но в гущи
и одиночек, у которых пуще
любовь поймать гранатный залп и — и́
назад швырнуть всё брошенное въ.
И слабогрудо Шголдбергу-и-Шбаху
захочется притопывать, рубаху
рвя на груди, а не вождю травы.