Недотёпистая
Милая недотёпистая Таня!
Я случайно прочёл все твои письма. Какая-то архикрылатая сволочь подсунула мне папочку, и я… Извини. Не мне писано, не мне и зачитываться. Больше-с не повторится-с.
И чего ты в конечном счёте добиваешься? Отмщения? Неубиения мальчишечки (позывной Винету), который, если на пальцах и счётах, грохнул на круг испанский кавалерийский полуполк им. Хитроумного идальго, чтобы свалить с этим убивцем ОТСЮДА?
А кому ты собралась вырывать око, Таня? Твоего токаря (позывной Арлекин), который грохнул 703 испанцев (в том числе твоего юродивого почтальона с позывным Паэлья), которого грохнул твой смершевец Мент, которого грохнул (застрелил из наградного пистолета Стечкина и надругался над трупом) испанский диверсант с позывным Пельмень (серийный сергиев-посадский убийца по кличке Вовчик-Чика), которого грохнул (перерезал автогеном) наш огнемётчик с позывным Мяса (стрелочник со ст. Ока Атилла Владимирович Делакруа), которого грохнул (подстрелил из пулемёта Льюиса) испанский военно-воздушный ас с позывным Уточкин (педофил из г. Костриков по кличке Пусси), которого грохнул (подстрелил из пулемёта ШКАС) наш оператор БПЛА «Смертушка» с позывным Мист (Софья Владимировна Перовская из Ленинграда, праправнучка гр. Разумовского), которого грохнул испанский метатель заточек с позывным Стыд (безымянный лиговский урка, воспетый Майком в песне «Гопники»), которого грохнул (написав донос в испанскую контрразведку) наш лазутчик с позывным Испанская Фамилия, одетый испанским военным проктологом (Женя Владимирович Пертегас, мастер спорта по шахматам, Люберцы), которого грохнул испанский пращник с позывным Лыбица (ёбургский гоп-стопник по кличке Володька-Кирпич), которого грохнул (переехал грузовиком «Студебеккер») наш военный шофёр с позывным Любэ (Ифли Владимирович Лермонтóв, официант кафе «Пушкинъ» из пункта А), которого грохнул испанский боевой упырь с позывным Толстый (мастер-живодёр В. В. Одоевский из Донского монастыря), которого грохнул (запорол на конюшне) наш кавалерист с позывным Мосфильм (Анаксимен Владимирович Ахбазаров, гл. конюх Первого конного завода им. Первой конной армии), которого грохнули (растоптали и посадили на кол) неблагодарные испанские зрители с позывным Четыре Танкиста-и-Шарик (сиамские близнецы-карманники по кличке Шнырь-и-Шастьшасть из Энска-17), которые ещё живы, но долго ли им осталось, Таня? Сиамцев уроешь? Не жалко? не стыдно? сиамцев-то?
И что значит ОТСЮДА? С земной орбиты? А если это невозможно? Кто-нибудь хоть раз покидал по своей воле Аушвиц, Танечка?
В вашем «Справочнике убегающего» (см. главу «Варп-двигатель») разве не сказано: «Стоики, как сказал П., и впрямь — говно, но другого выхода нет. Все выходы замурованы, а варп-двигатель мы ещё не изобрели»?
Ибо ты уже не смогла сбежать, побег-2 (да с мелкой версифицирующей обузой, чьи ручонки по локоточек в красном, и это не кумач) тоже не удастся. Тебя опять отловят в каком-нибудь Энске (скорее всего, в третьем, вашем непущай-форпосте на пути из сарматов в люди) и опять утопят в навозе, если ты не захочешь отправлять себе отложенную похоронку с Воронежского фронта).
Я, конечно, ошибся: творить вас — не стоило. Плохо это. Теперь-то я вижу. Ограничился бы скотами, гадами и зверьми земными по роду их, — и было бы это хорошо. Но дело сделано. С трудом терпеть — всё, что я теперь могу. Нет-нет, смахнуть вас с доски — нельзя, но можно. Но я ведь и тебя, Танечка, смахну. А тебя мне отчего-то жалко: дурочка ты, люблю я дурочек. Кроме того, мне так нравились твои анаис-нин-письма! Я же взахлёб их читал (кто-то подсовывал в папочке «Их ничего-так-рассказики») и всей архисволочи, случалось, пересказывал (знали бы, кому настучать, — стучали бы, да ударно, и чалился бы я сейчас по 58-й две пятилеточки без права переписки с тобою, моя хорошая). Ты же продолжишь сочинять их, если я оставлю тебя? Одну тебя на всей доске. Впрочем, для кого ты будешь писать их? Не для меня же… Ну а бабочек я, Таньша, не трону. Люблю их не меньше. Сможешь писать для бражников и шубных молей :-)?
Ответь мне, обменяв синие чернила «Радуга», ручку-вставочку и верже с водяными знаками на… Трусы-то на тебе есть? Вот на них и выменяй. Конвою — радость, а мне — занимательное чтиво.
Напиши мне, что угомонишься и будешь как все и со всеми, что, если смертный бой сведёт вас один на один, прикинешься мёртвой и пристрелишь токарского мальчишечку как бешеную собаку, пока он, всхлипывая, заносит над тобой (чем апачи снимают скальп?), после чего переоденешься в нашу форму, чтобы незаметно перейти на нашу сторону и быть смертельно раненой в новом бою, но выжить, уползши по откормленным воронежским чернозёмам в сторонку, где залижешь раны и выскочишь замуж за забулдыгу, который будет гонять тебя с вилами за кончившуюся водку и детей с синдромом (как называется эта умственная немочь, когда уже бреющиеся дети путают чужие щёки и горла со своими, а бритву со штыком, а ещё слышат голоса, умоляющие отвести первого встречного к обрыву, заставить его написать предсмертную записку и бросить монетку, чтобы узнать, кому прыгать первым?), которые выведут коров щипать поле, а вернутся без ног-рук, потому что всё вокруг заминировано, ибо рядом восемь наших Энских областей, из которых так и лезут, так и лезут, чтобы позариться.
А ежели не посчитаешься с моим мнением и продолжишь куролесить, знай же, что я палец о палец не ударю, когда подруги не узнают тебя, а старушка мать, получив от тебя письмо, даст объявление в газетке в разделе «Они нам больше никто» и отнесёт донос на тебя в конный отдел тайного приказа, чтобы он, выследив тебя, не чикался (чтобы ты не успела выпить ампулу с ядом), а затоптал на месте, и чтобы ей дали наконец пенсию.
Честь имею именоваться твоим японским (посмотри в щель для малой нужды: вы же ст. Нара просвистываете) Б-гом. (Скоро пункт А, но ты его не узнаешь — уж очень похорошел. Даже из щели для нужды будет нести кофе.)
