Дыхательные упражнения с гранатой в ридикюле

Я дамочка, я шваль, я поэтесса,
я вызвана Туда, Где Говорят,
Что Делать, чтобы не было, «Инесса…» —
«Я не Инесса, Ритка я». — «…подряд
трёх нарушений “Правила доноса”,
когда твои писульки ни к кому
нас не ведут. Не прямо пусть, но косо,
когда мы по касательной в дому
писулек адресата пусть не смуту,
но происки собачьим нюхом — что? —
восчувствуем, Инесса, то кому-то
без почек — отобьём тотчас — желто
ходить по малой не придётся: красным,
одним лишь красным будет он в горшок.
Пиши, Инесса, внятно, не напрасно
пиши, пиши с фамилиями, ОК?» —
«Вы что же… вы стишки мои…» — «Инесса,
мы всё читаем». — «Ритка я». — «Плевать.
Подъездами мести́, лишь день темнеться
закатом начинает, надо! Кладь
ручная, но пузатая: тащи́ их
с отбитым всем…» — «Не только почки?» — «Ах,
Инесса, почки — это у тащимых,
у тех, кто не тащим, у них по пах
отбито всё, что сверху, ну и снизу
отбито всё…» Кофейный автомат,
который эту прозу слышал и́зо
дня в день, всплакнул: «Простите, но “виват”
сломался, не кричится, да и кофе
сегодня желудёвый». Я дышу,
я глубоко дышу, я наготове:
граната в ридикюле («калашу»
достойная замена), но граната
последняя, я лучше потерплю
до следующего раза. «Не жената?» —
«Не замужем». — «Подписывай». — «Углю́
не прихватила. Как и руки, впрочем». —
«Ах, да, ох, да, ведь дамочка без рук…
А как же ты стишки… тогó?» — «Мы строчим
с любовничком стишки, когда он брюк
лишается, — вот тут стишкам и время:
я стоны издаю, а он…» — «А он?» —
«А он…» — Я забываюсь. Я, храбрея,
чеку срываю ртом… Стучал. Скоплён.