Девятый

Наш иль не нáш — не нам решать, а Им:
Они́ на испытуемого косо —
а он привязан — смотрят. Восьмерым
отказывают и у лесовоза
на стуле забывают, и уж тот
решает сам, что делать с несчастливцем:
со стулом или без оставить под
колёсами. В удачнике двулицем
девятый узнаётся: он прошёл
косое лицезрение и весел,
выплясывает ножками футбол,
вступая в пору «ты об этом грезил —
теперь умни без хлеба что-нибудь
на лучшей — Лобной — сцене и стань нашим».
Девятый гол, но в валенках, обуть
их дóлжно, это зрелище. «Помашем, —
летит по-над, — вкусняшек едоку!
Три блюда! Блюдо первое — собака!
А если нет, то — кошка! Если ж у
рта аппетита нету, ну-ка — на-ка
съешь чижикa!» Собаки тут как тут,
уж на эстраде Лобной, рядом — кошки
и чижики по клеткам (прутья гнут;
и плачут псы; и кошки на рогожке
корёжатся в припадке). Блюдо-2
одно и непременно, и за блюдом
мотались на поля, где не трава,
но наши прорастают, смертным людом
зачем-то повалившись всем полком,
дивизией и… вовсе всей пехотой.
Вопрос: оно летает? — Не-а, ком
могильной глины с большею охотой
взлетел бы, он куда пернатей, чем
прах воронья. «И это в рот сырое? —
летит по-над. — Начните! я доем!
всего-то стаю скушать! А весною
увидите, как хороши они,
когда поля оттают — поразитесь!»
На третье — ножка: съесть полтопотни́
дитя врага. Теперь вы наш и витязь.