О-1
Милая моя меня не очень:
ходит на «Плетение словес»
в доме пионеров, где рабочий
ёмким чёрным словом за абсцесс
«отвечает, понял? Всего слово, —
и нарыв и в жисти, и в нутре
без вести тю-тю; оно перлово,
суть шрапнельно: крикнешь в Бухаре, —
и дырявит бóшки, крикнешь дома, —
прошивает, и кишки видны,
взвоешь в ухо милому, — истома
накрывает: милый хоть бы хны,
спит, но без просыпа, что есмь святки —
можно бить его по голове.
Тимуриды мстят, а нашим прядки
срубишь с головой, и как вдове
все несут картошечку в мундире,
потому что кончился во сне,
ни кукареку на счёт «четыре»
не вскричав. Мой милый, наши — не,
не, не мстят — обязаны, должно быть,
тихо отойти за то, что в кровь
морды милым чистят; не ухлопать
невозможно гада…» Про любовь
ей пою (напуган). «Фуск те в морду, —
веселится. — Слово. Не забыл?
Ты, мой милый, мил мне, но я твёрдо
выговорю слово». Милый? мил?..
Ходит на «Плетение верёвок»
в доме у повешенного у
дома пионеров: «Очень ловок:
снова мил мне. Буду начеку».
О-2
Снова это степеннóе слово:
очень, — и Герой СС кирку́
в Троцкого втыкает полшестого.
Рана хороша, и ГПУ
пьёт триумф без роздыху неделю:
завалили гадину, с лица
голубой планеты стёрли, дели
в никуда врага. У мертвеца
гадить получаться будет… плохо.
Надо — очень, очень надо, — и́
родина-в-опасности молóха
требует, Боширов и стрелки!
О-3
Очень глубокая мысль :-): если вычеркнуть очень,
вышвырнуть, будто и не было, из языка,
локти кусать не придётся ли? — ведь облокочен
локоть не может быть на э́ту малость слегка. 
