Диме Целикову
Если кеды вытираются до асфальта,
как пот с упрямого лба, начисто,
и становится капельку холодновато,
и иноходь подначивается лихачеством,
ибо нет ветреней бега на бóсы ноги,
накручивая асфальт и его проплешины —
среднерусские рослые перелоги —
киловёрстами, как собаки, бешеными,
затянись «Дукатом», повернув на Чéрдынь:
а догонишь ли так себя до Воронежа?
Худо, если дыхательный путь начертан
тем, во что не веришь, чего сторонишься.
Подломи сельмаг скороходов ради
(я́ловые ходчéе), поплатись стишатами —
на прилавке запамятуй хоть полтетради
строчек тёплых, да про любовь с закатами.
Люба здешняя не вздохнёт по другому,
прояви, не мутнея, к ней породнение
и катись себе нéкуда подобру-поздорову,
на рожон напирая, как на спасение.
Первым будешь, коли не сможешь третьим;
Любе черкни — она на днях бюллетенила:
у тебя междометья, а у них уже перволедье,
да и жизнь свою, тобой овладев, обесценила.
И о кедах, нежно: к ним испытай жалость —
не лошадь изломанная, да и рука не поднимется;
всучи старику, его у земли осталась малость,
а за тебя она вообще никогда не примется. 
