Наташе Тазбаш
Застиранность бутылочной наклейки
из холодильника июньского пруда
вручает человечество скамейке
в полуночном саду, и теснота
пугающихся взглядов набухает:
зелёные косят чуть-чуть смелей,
но всё равно ещё не досягают
рук на коленях в пару этажей,
а голубые замечают на рубашке
несвежесть трёхнедельной тишины
и лунным бликом светят нараспашку:
вот бы отдраить до надменной белизны;
ось икс теплеет, делаясь короче,
а с ней и игрек выставляет стать:
он, высоченный, декламирует полночи,
она, раздев его, бежит на пруд стирать… 
