Вот человек. Над урною завис.
Не будь я им, подумал бы: там бездны;
там что-то книжное, и сей месьё любезный
впери́лся во внезапный парадиз,
где всяк подпасок юною рукой,
вскормив овечек, познаёт вагину
своей пастушки, что, украсив спину
закатом, почивает, всей душой
к его искательству и радостям припав,
укрыв ладошкой до поры промежность,
что только возвеличивает нежность
и чистоту, и трепетность забав.
Секунд семнадцать человек смотрел
в себя ли, в урну на ошмёток хлеба,
на благодать аркадскую вполнеба,
не будь я им, не верь я в опохмел,
уже б потел в мохеровом пальто,
прислуживаться мчась, но я бутылку —
полуполна! — узрел и в меру пылко
уже сосал. Пристойное бордо.