Почте России,
кому же ещё
Почтальон, завидев строчку,
ноги делает. Жена,
палец сунув ветерочку,
дознаётся: допоздна.
С этим словом на конверте,
в ящик брошенном сплеча,
до полусмерти и смерти
можно бегать, лопоча:
Вы она? Она не вы ли?
Ждёте что-нибудь письмом?
Вы же мальчик, насмешили.
Этот почерк вам знаком?
Может, это вáше имя?
Эй, не знаете ли Ей?
Были чуть ли не родными? —
Мне бы несколько родней.
Вышла замуж? на работу?
неувязочка? в окно?
прямо посреди? походу?
с фортепьяно заодно?
по-английски, то есть низко?
вся в слезах? под утро? вон?
не оставив и записки?
вся? в плаще? без панталон?
как лунатик? в дверь? шалавой?
несомненно, не в себе?
развесёлая и павой?
с ясной тайною в судьбе?
Строчка движет почтальоном:
дедов край перепахав,
гонит скорым галионом
к берегам иных держав;
к полюсам под зад коленом:
ноги в лыжи, и пошёл;
поездами по вселенным,
где главенствует глагол;
самолётом по долготам,
если примет широта;
тракторами, но обходом,
в неизбежность ни черта.
Никого! Ни Ей, ни доли…
Письмоносец взял перо:
«Небывалая дотоле!
Отыщитесь же. Добро?»
«Ей, естественно, кому же», —
на конверте начертал.
В ящик бросил слепо, вчуже.
И воткнул в себя кинжал. 
