Памяти
Анджея Вайды
Так плохо, что сначала чемоданы
стоят в двери, а девочка порог
никак не переступит и «нежданно?»
губами трогает; в углу морщинит бог
высокий лоб, и хочется досады,
а не стыда, который от и за,
но руки на груди — крестом прижаты,
и виноватые, но смелые глаза
уже разыскивают чайник, сахар
с собою, верно, принесла, и папирос;
курить, курить, и он почти заахал,
да кашель выручил и в сторону отнёс:
он отшатнулся, и она, жалея,
скреблась по шву пустого рукава;
костыль расставив, «лишняя затея», —
протестовал, откашлявшись едва;
она прошла, «но я на всё готова»,
и замерла, «вы ели? я сейчас»,
и он смотрел, не говоря ни слова,
как чемоданы, рухнув на матрас,
картошку и скупую бакалею
высвобождают, а затем, бочком
у стенки став, пожитками мелеют,
как печь чадит обеденным теплом…
«Я и не знал, что мне настолько плохо.
Благодарю, но нет. Мне — поделом».
Она не удивилась: «Я — дурёха.
А за вещами загляну потом». 
