Чуть ниже пояса вдруг выпятится в юбке,
и руки отбиваются от рук:
на две октавы пальцам уже хрупко,
а полторы — берут, и от излук,
которыми бегут, ребячась с полькой,
allegro moderato и прыжки,
всем десяти на двух шелкóвых дольках
свободы сколько хочешь вопреки
девическим ещё пиэрквадратам;
но лишь взлетят на шее волоски,
и капли над губою в два карата
сверкнут, как осторожно, вполноги
ступая, пальцы подступают к танцу
другому. «Руки, руки!.. Нет, не прочь».
И стыдному («А ну-ка свет…») румянцу,
занявшемуся вдруг, поддакнет ночь.