Ещё под стол пешком, но, горизонт
заметив в первый раз, разволновался,
спал птахою и утром в правом галсе,
когда погода отнимала зонт,
перекричал несносный ветер: «Как
попасть туда?» — Во что бы то ни стало
идти, я огрызнулся, до привала,
потом опять идти, разбить бивак
и вновь шагать, но нам не по пути. —
«А вечером?» — Нас мама ждёт, чтоб супом
из тигра, он кусался саблезубым
ехидным ртом, вскормить. Да и дожди. —
«А что если сейчас? Я до утра… —
Сын был серьёзен, словно угрызенье. —
…Не доживу, как видно, и спасенье —
быть там, пусть и спешить год-полтора». —
Никак не меньше, ибо надо спать. —
«Рискнём же, пап?» — Отважимся, ребёнок…
И мы пошли, одни, без лошадёнок,
он на плечах и светел. «Благодать!» —
я признавался ветру, если тот
впивался десятью узлами в спину,
и мы взлетали, и кричал: «Чужбину
я вижу! Но нам прямо! Речку вброд!..» —
мой штурман, мой напарник, мой ходок.
«Твой папа пьянь, а значит не из тигра», —
нас подле ливня нового застигло,
но горизонт был близок, хоть протёк… 
