Лайка, Иван Петрович

Не лампочку глотать, когда слюна
висит и тянется, искрится и бифштексом
на сале, с луком искровенена,
а подниматься над усталым сексом
с рефлексами и Павловым, блестеть
глазищами, над чем-то пролетая:
о, это кость от кости нейросеть,
о, это лаборантка, из минтая
икру тайком («собаки не хотят»)
алкающая умными губами,
а, это Стрелка, иеремиад
достойная за Белок со свищами,
а вот и слой, где «Осоавиахим»
покрыл себя хвалой и медным тазом,
а выше надо быть вовсю глухим,
и/или целиком голубоглазым,
чтоб мёртвую меня найти живой
с отменным пульсом, очень боевитой, —
летала — знаю: тюбики с халвой,
да челюсти свело земной орбитой.
Не только жрать, Иван Петрович мой,
слюною брызгать из-за чахохбили;
условности рефлексов жмут тюрьмой:
когда вы уходили — мы парили.