3
Мало Миле мезальянса:
мент её не сохнет с
дня полярного и стансы —
«стансы, Клава!» — в труд-часы,
в утончённые мгновенья
задержаний и погонь,
сочиняет с вдохновеньем
вслух в засаде, и огонь
по ворам и диверсантам
в белый свет, а не в сердца
попадает, коль дискантом,
а не шёпотом ловца
«мент мой выпевает, Клава,
свой пронзительный спондей.
Знали б люди, сколь кровавы
раны гангстерских ножей…»
Лом с работы Миле нешто
трудно завтра принести?
Нет, легко. И встанет между
ней и миленьким «прости,
но стихам пора заткнуться,
цыц на деле, слышь, алкаш?
С гробом в доме будет куце, —
пей, чего там, но не мажь».
4
Мила мелосом медова:
летом, плавая в морях
Карском, Лаптевых, швартовы
отбривала в матерях
и других словах с работы,
где подкинут лом на зов —
и давай широкорото
про различия полов.
Приплывали юкагиры:
«Ах, как сладко ты поёшь!» —
«Было б мне взаправду сиро —
вы б примчались на скулёж;
это толстое контрáльто
разве жалоба и стон?
Провалитесь до базальта,
юкагир и Купидон,
дайте отпускной фемине
поплескаться на волне
и воспеть, попев, Россини
с Глюком, но наедине».
Юкагиры отступали,
посягал подводный флот —
и терялся в абиссали,
затыкая эхолот.
Лишь однажды очень белый
смело сунулся медведь, —
как же радостно «уделай!»
с «наконец-то!» было взгреть. 
