…Контент содержит сцены употрé…
Простите, сократить употребленье
слов, табака, портвейна и сношенья
с той, что всегда приходит в сентябре
и оставляет на ребре узор,
когда мы на ковре, кругов и ромбов
(товарищ Ворошилов, гений тромбов,
смеркает сушу конницей вечор,
мне видится, когда я по нему,
ковру иль Климу, цаплею ступаю,
переминаясь ночью к урожаю
воды из крана, — ромбы красят тьму
[а в прочие навязчивые дни
и ночи треугольник — ворс и плосок]),
а если в ванной… невозможно, — сносок
не счесть тогда, вот хоть глагол «одни»
(глагол, глагол — по действию и смысл):
наедине у притяженья тело
почти всегда в другом и оголтело:
штормит двоих, и тот, который кисл
был, был нелеп и всякое творил,
становится вдруг весел и на стену
до октября не лезет и на сцены
до четырёх, что зá полдень, чернил
в ход не пускает, оттого пуста
после шестнадцати не только эта строчка.
Отточие кипения — не точка —
там, в сентябре, всегда, всегда, всегда. 
