Это — могила бабочки;
бабочек, если точнее;
лучше сказать, белянок,
или, вернее, капустниц.
«Вот и давай, — с угрозой, —
кто из нас к ахинее
предрасположен больше? —
гаркнула. — Из искусниц —
.
я; из солдат — мы оба;
ты — из расходных летних
мальчиков, что тут тщатся.
Милый, скажи “желаю
здравия” и “так точно”.
Быстро подспорьем в бреднях
стань и т. п. Вот список
дел на песке. Блажная,
.
я́ приказала! Ну-ка».
А на «зачем?» — тирада:
«Хочется. Лучше — больше.
Бабочек — и корзинок,
чтоб заманить их. В книгу
все попадут. Я рада
буду писать её после…»
Кто собирал ястребинок
.
в Дрáкине и повсюду? —
Я приносил цинзерли́нгов
ворохи и охапки,
я отнимал их у ветра,
вкладывал в сборы совесть
и, как собака динго,
нёс не на свист — на трепет
копны и километры.
.
«…Летнюю и смешную
книжку о том, как телу
просто рождаться в июле. —
Молча клала на лопатки
и ястребинки втирала
в мёртвое тело: — Быть белу
от налетевших белянок
глупому телу. А слáдким!»
.
«…Верную книжку о пряном
теле, от запаха пьяном
сонме капустниц на теле
по-над Протвой»: «На горячий
ну-ка песок! — хохотала: —
Бабочкам хохот изъяном
быть не способен, но пáльцы!..»
Крылья, сморённою клячей
.
складываясь за спиною,
сами давались в руки,
а высоченные пальцы,
нежные, когда между
ног забирались, мёрзли,
в банки бросая и люки
наглухо запирая, —
перетирали надежду. 
