Для чего ты так хлопаешь дверью, простое животное?
Я же слышу, собака: «На улице нежный самум,
это лучше позёмки, и даже такой тугодум…»,
как твой враг, или друг, прибавляя к оставшимся двум
два (позёмку, самум), узнаёт это полудремотное
чувство «выйти тотчáс» — и кроить из метели возникшую
до простуды без носа и рук, потому что не знаю уже,
прикасалась ли пальцем к губам, а без носа — и вовсе клише:
всё античное временем бито и настороже:
баба снежная голая, с носом не повод к затишию;
и не важно, что будет: метнутся ли гады с морковками —
этим только слепи — корнеплоды совать, как ножи,
бестолково и радостно, или «ангина, лежи,
я за хлебом схожу, только б дети — они хороши
отбирать у собаки рубли — оказались неловкими».
Или в школе… Но я ещё вправе спросить, да, животное?
Принеси, что ли, яблок, и см. не на ветках, а под!
Ну и что, что зелёные, — это в мой собственный рот!
А самумов, собака, у нас не бывало с шестьсот…
Ты же видишь — пишу, и не просто пишу, а высотное. 
