Поднявший нож на наш, ха-ха, союз
баранов, замахнувшийся на глóтку
барана шерстяного, чтобы вкус
лохматого припомнить — как арбуз?
он горький? кислый? киселя? селёдку
посола пряного напоминает, нет? —
стремителен, его припёрло («в спешном!
шашлык — или чего-там!»), и фальцет
заклáнного барана невпроед
звенит по-детски перед неизбежным,
и тот, кто наловчился ми-бемоль
в мажоре отличать от ре мажора,
услышит в фистулé «зачем?» и боль
барана о траве зелёной, роль
которой не распознана: «для жора,
на ней добрел, но — этот изумруд?
а почему не красная, как влага
из-под зеркальной стали?» Изобьют
за ранний ор барана, и паут
накинется на синяки, отвага
покинет кофт источник, и падёт
баран барана от неинтересным:
тишайшим и мешкотным, скот и скот,
с «зачем» один, другой — наоборот.
Баран барану не чета и бездна. 
