Нежно сказал ей: «Буду стрелять,
если уйдёшь; из чего — не знаю,
там раздобуду», но целых пять
пуль из «гуревича», и без лая,
грудь разорвут, из «апáша» — шесть,
зычных, и вовсе истошных восемь
штук из «макарова» ни осесть
ей не дадут, ни споткнуться, оземь
бросят её. «И на этом всё,
хватит числительных»; кроме планов,
как она, вздумав, преподнесёт,
что ненавидит и, вот, воспрянув,
хочет опять и опять уйти,
страх как мечтает, причём не в сотый
раз эти мысли её почти
одолевают. «Мои заботы, —
нежно сказал ей. — Попомни лишь,
что только целиться, падлой буду,
буду, стрелять же не буду, слышь,
во дни сомнений». Так, к самосуду
и всепрощению ровный, сказал,
и поп сказал нам: «Лижитесь, что ли.
Дó смерти жить вам желаю». Ал
был её рот, и во рту мозоли.