«…несть ни иудея, ни узбека,
ни Бар Кохбы нет, ни Улугбека, —
ангел прокламировал, — рабсила
есть: сиделки, дворники, светила
стоматологических насилий
и изображенья нильских синей
в песне, в переплясе, по граниту
так, что синь над Нилом знаменита.
Все пути, Иосиф, гнут в Египет.
Пирамиду параллелепипед
каменный сложил, — и ты, дружочек,
не мешочник, чай, и не налётчик —
плотник! — сможешь убежать, прижиться,
уцелеть сумеешь по-мужицки:
в крепком доме, влюбе со Младенцем,
вкупе с осторожностью, Освенцим
ибо неизбежен и мучного
Ирод <непечатно> <грязно снова>
<снова густопсовым русским матом>
есть не может — сыт; напротив, шматом
вырезки безгрешной из Иисуса
бредит. Он придёт и карапуза
уплетёт за обе. Человечек,
ноги! марш в Египет! Семисвечник
выхватит из темноты дорогу…»
Ангел настоял — Иосиф Б-га
óт роду двухдневного в котомку —
и вперёд: решать головоломку:
как через контрольно-следовую
полосу прокрасться к поцелую
«ух, в Египте! ах, Иосиф!» Девы,
избежав анубисова чрева.
На котурнах — да с ослиным следом,
нá руки взяв всех своих, по метам
звёздным — и идти вперёд спиною.
Фу, Анубис, видишь, Б-г со мною. 
