Аз

Вернулся пёс, а у меня шарóм.
Смолчал мой пёс, который где-то был:
«И курево впитается нутром,
и стая превозмогших дрозофил,
страх смерти превозмогших, но не смерть.
Есть “беломор”? Неси-ка “беломор”.
Всё церберу харчи, когда он жердь.
А мух я сам нашёл и перетёр
молярами, а остальных уж нет:
я что-то охранял, а если не —
не лаял, не цеплялся — в кабинет
вели и били стулом наравне
с ногами и руками в синяках…»
«И, кажется, я чувствую, — мой пёс
смолчал и уточнил: — Когда в бегах,
ты так или иначе много снёс:
вот я задрал охранника-стрелка,
который тоже страж, но и вольер
собачий пас; не то что б дорога
мне жизнь его, но всякий изувер
достоин лучшей участи, n’est-ce pas?
Не то что б я разумным стал, но — боль
его со мной теперь. Даёшь хлебá».
И пачку «беломора», как хлеб-соль,
расцеловал и съел. «И вот ещё, —
пёс мой смолчал, — подумалось сейчас:
“он унижал, он бил меня” — общо.
Он совесть мне отбил. Теперь я аз».