Она на крыше в конце марта

На крышу, озираясь, средней,
обычной, выбегает — и
мели́т квадраты, малолетней
гоняет (ваксовую ли,
икорную ль, иль из-под крема
для поистёртого лица?)
с песочком баночку — и немо
(иначе б — длилась хрипотца
«я победи-и-и!..» над околотком)
в восторг приходит от себя:
немного па, шпагат в коротком
полёте, к краю отступя
(где быть дерзают только птицы), —
и стопку удивлённых книг
уже глотает (так родится
читатель, коего застиг
лишь пушкин этакий), и дымом
отцовских сладких папирос
Татьяна дохает в ранимом
письме, и Ленский морщит нос…
Стоять, прислушиваясь к книжке
на просодическом ветру,
так горьковато, что в ледышки
рядятся слёзки: «Танька, у-у-у…
А, это просто солнце!» Солнце
вернулось, впрочем, вскоре, — и
уже расстелено суконце,
и не стыдится наготы.