М. П. Ш.
Когда злодеи отняли перину
(грозя шипучей раковой слюной,
смотрящей в спящий глаз, и рот «раздвину
я сам, — спросил, — или ты сам, чудной,
раздвинешь восхитительные ляжки?»),
у человека (дравшегося раз
с другим таким мальчишкой за стекляшки —
за шарики, мерцающий окрас
которых и округлость идиота
ум наполняют, и олигофрен
весь светится, и мама, а не кто-то,
гордится, зазнаётся, «дерзновен», —
щебечет телефонным абонентам)
была в глазах «Дорога из Кайо»
(Ашиль Ложе): разматывая ленту
пути, шёл из Кайо, Кайо, адьё,
и глаз в затылке не боялся в спину
шесть плюс один ударов и тычка.
Вдоль теплотрассы — и наполовину
уже дошёл, дорога не строга:
шесть раз перебежать одну дорогу
и раз перебежать её опять —
и вот библиотека, в ней, ей-богу,
не закрывая глаз, легко проспать
до вечера за Купером и Скоттом,
но это ни к чему — без тюфяка
оставили под утро на трёхсотом
году на теплотрассе, вполглазка
спалось уже, когда пришли злодеи,
«пора вставать», — стучали поезда…
Как птичка, досыпал он; книгочеи
дышали ртами все эти года. 
