Заалеет, комету в окне
разглядев не глазами, так взором,
обозначившимся, как узоры
вокруг глаз, вокруг рта: в вышине,
там, где за полдень вскочит луна,
промелькнуло, и «Бу-у-удет копаться! —
кликнет мальчик, художник. — С прохладцей
стой, пожалуйста, ты не одна:
я тебя бестолковой пишу,
самоедства без, самокопаний,
щёк горящих, не надо румяней
тех, что были у утренней, у́
той с похмелья, понятной тебя».
А она говорит: «Нет, комета —
если окна расколет… Раздета;
испещрит, изъязвит, не любя;
и Саврасовым испещрит,
есть ужасно февральский Саврасов…»
А потом говорит, приукрасив:
«Верно, птица, синица… И стыд:
можно мне отлучиться в пейзаж
за подсолнухом? Хочется руку
протянуть не московке, а другу,
и привадить присловьем “фураж!”».
.
У синицы, хвостатой звезды
есть Инесса, вот эта↑ с приветом.
Миле, Клаве привет тоже ведом:
сам такой, я люблю их черты.