Как любопытен мир вещиц природы,
как образ их существованья мил:
над рукописью русской помкомроты
мильоны лет куражился, кружил
над всяким русским рукописным текстом
не письменный, а устный перст судьбы,
и вот уже на русском — не ацтекском —
письме прижились — разве не глупы? —
животные невиданных умений
и участи разительной: слова
откладывают самки тем смиренней
на авторском листе, чем Мустафа,
ценитель, перлюстратор предложений,
залапывать их будет, резать, бить
кофейной чашкой, пепельницей; гений
тетрадки, дести текста отложить
чуть только успевает строчку ль, столбик
в классическую рукопись — и нет
его: у самки час письма не долог,
да дорог: безупречный текст ответ
даёт бедовой мамке правки сразу,
а проходной — от смерти умертвит
какой-нибудь отложенной, чумазой,
в котлетных пальцах, пирожковый сбыт
дающей смертной рукописи: нате,
а также заверните пирожок.
А что самцы? самцы живут в тетради,
где самок текст ещё не превозмог.