Допрос языка Мамаем накануне Куликовской битвы

Бейлербей проникает в штабные карты,
бейлербей и разведчики языка
поят мёдом и женщинами — в Урарту
получилось, и Ванской скалы дуга
принесла бейлербею, Герою Крымской,
Генуэзской, Литовской и Белой Орд,
потайным ярлыком прокормленье: «Рыскай:
лупанары Венеции сам-четвёрт
бардаков Севастополя», в общем, славу, —
почему б не попробовать тот же финт
на непрядвинском кривиче, коль кроваво —
забивали семь дней и кололи «винт»
прямо в глаз — ничего не добились: «Нуте-с,
хочешь “винт” перорально? Тогда скажи,
вятич, у гр. Толстого в ВэМэ Анубис
бальзамирует Петю?.. Прости, ежи
у Владимира Храброго лишь на карте —
или вы отыскали в полях сталь-3?
Не вставай, продолжай, говорю же: жарьте;
не вставай, я налью, говорю же: при
Геттисберге у Ли — изучали-с — танки
на ежах запыхались, и всё, конец.
Навязали ль ежей из орал на фланги?
Как ножом, мои Т-62, малец,
рассекут их? Да в ж-пу мне номер части.
Колымы не боись — на колу верней».
А язык прорицает: «Не в этом счастье,
не в ежах и не в танках, мой бейлербей:
ляжем дочиста, чтобы тебя не стало:
две луны — и не станет тебя. Даёшь!
Эта драка, собака, конца начало.
Всякий кривич ли, вятич ли — это ёж».