Коричневая мама

Коричневый: кофе, загар, барабанная дробь,
ещё была глина (из глины лепили ракеты:
по горло взрывчатки внутри, а снаружи — УГРОБЬ,
УПАВ, МНОГО-МНОГО КАКИХ-НИБУДЬ; эти макеты,
«Ракет до куда-нибудь», часто печатали в
курительных книгах и на карамельных обёртках);
но бой барабанов кого-нибудь бьющей страны
коричнев особенно, треск их из самых упёртых:
долбили до дырок на коже и жести, и гвоздь
не нужен был, если у вас голова, и болела;
и мама сучила ногами в их пульсе и сквозь
меня начинала смотреть и меня угорело
тащила на улицу, в маршевом чтобы ряду
ступал образцово, а там и накормят, и в роту,
доверив гранату, забреют, я смысл обрету:
«У роты на марше и в смерти длинноты — длинноты,
не чудные вовсе мгновения, мой дорогой,
и оду полёгшим напишет-напишет державин»,
и била за левую вместо невинной ногой,
и в рот карамель за ту ногу совала, и славен
был марш, и коричнев, когда не смолкал барабан,
а он колотил, мы топтали, всегда было мало
затоптанных и марширующих цвета «баран».
Коричневый: кофе, загар и орущая мама.