Всё будет хорошо, всё будет плохо

Стеклянный, деревянный, оловянный,
глаз, норов, цвет, дымит, запёршись в ванной,
за первой — третью, за седьмой — полпачки,
и дым трубит: «Смолит!», и из заначки
скрипачки страдивари и гварнери
выхватывают, ибо на фанере
не то что тленье — похоронный марш
не сбацать, чтобы девочки рыдали,
шальные, а кричали «трали-вали»
с такой тоской, что хочется на фарш.
.
На скрипочках, а тоже с «беломором».
В стеклянном доме жизнь творится хором:
и смерть в окопе, и из ванной слёзы,
и всякий из хороших абрикосы
отталкивает в сторону («Варенье
и осы! Подождите: воскресенье
случится — и доварим») — и дымит,
и дым стоит: мы выдыхаем: «Вместе»
и вместе шепчем на ухо Эрнесте,
собаке ли, невесте ль: «Не иприт,
.
всё будет хорошо, всё будет плохо»,
и дым стоит от свального, но вздоха,
и бьётся в небо общий дым табачный,
и деве открывает новобрачный,
и город принимает вместе ванну,
и делает пронзительно болвану,
который залезал на крик: «Открой!»
на стенку, и дымил, и эти слёзы.
Дом утишён, просторы безголосы,
до новой боли, радости другой.