Слушают платья и смех в них завёрнутых дев,
сидя на корточках возле колонии «Штука»:
платья июльские, и, на морозе продев
в платья себя, распаляются девы двуруко:
руки раскинув, кружáтся, рождая метель,
ситец растреплет метельные зёрна — и влажен,
посвист его налетает на мальчиков, в щель
хочется спрятаться мальчикам, но, если сажен,
то уж сиди и расти над собой, понимай
мир подле «Штуки» таким, каким он в выходные
кажется и завораживает, урожай
дев собирая, к которым влекутся блатные
и мужики, что над «Штукой» парят день, другой.
«Дети на корточках, есть закурить?» Если в губы
не поцелует — одни лишь бычки. Над тоской
зэки висят, аплодируют зэки, суккубы
лижут на корточках мальчиков. «Там ничего,
дети на корточках?» Дети на корточках девам
пальцем в себя по-над «Штукой», вскричав: «Волшебство»,
тычут. «А это отец наш, а это налево
командированный брат наш. Там всякий и все».
«Штука» кричит: «А теперь, а теперь — полудевы».
Девы ложатся с метелью во всей их красе.
Там и мальчишки поднимутся — для отогрева.
сидя на корточках возле колонии «Штука»:
платья июльские, и, на морозе продев
в платья себя, распаляются девы двуруко:
руки раскинув, кружáтся, рождая метель,
ситец растреплет метельные зёрна — и влажен,
посвист его налетает на мальчиков, в щель
хочется спрятаться мальчикам, но, если сажен,
то уж сиди и расти над собой, понимай
мир подле «Штуки» таким, каким он в выходные
кажется и завораживает, урожай
дев собирая, к которым влекутся блатные
и мужики, что над «Штукой» парят день, другой.
«Дети на корточках, есть закурить?» Если в губы
не поцелует — одни лишь бычки. Над тоской
зэки висят, аплодируют зэки, суккубы
лижут на корточках мальчиков. «Там ничего,
дети на корточках?» Дети на корточках девам
пальцем в себя по-над «Штукой», вскричав: «Волшебство»,
тычут. «А это отец наш, а это налево
командированный брат наш. Там всякий и все».
«Штука» кричит: «А теперь, а теперь — полудевы».
Девы ложатся с метелью во всей их красе.
Там и мальчишки поднимутся — для отогрева.