Гавриил

И было утро, и пускалась прочь
рысцой по шпалам утренняя ночь.
И было где-то на какой-то станции,
и никого на станции не Франции,
и лаял говоритель: «Это ты?
Чего приехал ты? Ещё воды
не тронул лёд. И руки в кровь не сможется
порезать, прибирая воду, — кожица
не режет пальцы, губы и язык,
не бритва». И когда-то было: зык
на станции витийствовал с уловками,
но и когда-то ж было подмалёвками:
осеннее когда-то — воды лишь
вставали, «И чего же ты сидишь?» —
внутри произнесло, и не до Бремена,
но все же довезло, пускай довременно,
до сущих льдов. И было с кем-то, кто
улавливал на станции слог о
не той ещё воде, и был радушие
само сей рык, заслушивался, слушая,
косоворотным был и плясовым,
а значит кто-то жив был и живым
сумел поспеть на эту территорию
к началу, может, августа матёрее,
чем прежде, раз «Куда-нибудь, — во рту
само сложилось и само узду
рвануло на эй-шефе. — А видение
в дороге объяснишь же в утешение?»,
как будто вóду звали Гавриил
и он предвозвещал, а не рулил,
не зря же Гавриила Хабибуллина,
на кóзлах опочившего ссутуленно,
как только он нашёлся и втопил,
архангелом считали из-за крыл.