Мороженое и водка

Мороженая водка хороша
хотя бы тем, что время, став, летит:
пока ты крем-брюле в бухле, служа,
лакал в «Продуктах» в городе, чей вид
на глобусе России к «навсегда
наш, не уйдём» относится, братва
свалила, полегла, чем овита
не славой, так лафою: жизнь — лафа,
когда ты не свалил, когда полёг,
а не полёг — так вовремя свалил:
через тебя родится тополёк,
когда ты не свалил и в тьме могил
лежишь и удобряешь тополёк,
а то и весь в медалях без ноги
жируешь и трофейный пуделёк —
единственная боль: не накорми
собаку — выест мякиш до кишок,
а рассказать детишкам, как детей
бомбил и скольких из детей пожёг, —
когда попросят в школе, чтоб лютей
росла родная поросль, это так
приятно и волнительно, что в три
часа не уложиться: «Ты, удак,
мне в пять не уложиться, волдыри,
когда о детях речь, на языке
мне в радость, сволочь, сволочь, давай пять»,
и кончилась война, пока в пайке
пломбир и водка были. Время вспять,
увы, не потекло, но вновь пошло.
И стало ясно, что, когда брюле
в бухле уже не шло в моё хайло,
и было счастьем. Счастье — в крем-бухле.