Воображение и и, и, и

Я в лес зайду — там грецкая гетера
на неохватной липе в тьму колец
по-прежнему прядёт своих овец,
добытых липко, тошно, но не серо:
и ухажёры — разные уроды,
и семь ночей дают одну овцу
от крохоборной сволочи (к скупцу
нет, впрочем, отвращения — он оду
вымучивает, заблудившись взглядом
в её изгибах) — или целый луг
баранов от скопца за ночь потуг,
всего лишь ночь в поту и теле, вмятом
в постель (он из синклита, их отара
перебывала вся в её дому:
толика трудолюбия — и у́
овечек пополнение: кошара,
ещё одна; вы говорили: «Шмара»?
а не хотите ль золота в руне?),
и иногда ей нравится, а не
начхать и фиолетово: Варвара,
дочь варвара, нет-нет да и возьмётся
откуда-то в её объятьях и́
останется и скажет: «Извози
меня до полусмéрти, как уродца». —
«Уродца?» — «Чувака без причиндалов».
За всей этой потливой кутерьмой,
случается, ей хочется самóй,
а не овец с клиентов-натуралов…
(…)
Я в лес приду, увижу липу с шрамом, —
и россказни нахлынут и затмят
глазастость Сашки Пушкина; обряд:
замру столбом — воображаю драмы.