Чтобы

На Малабарском фронте всё спокойно:
у малабарцев кончилась обойма,
они себе завязывают руки —
и тычутся то в дóменные люки,
то в утренние росы, то в старушек,
жён, матерей, чьи лица — вязь речушек,
которые из глаз текли, а ныне
сухи, как всё в воюющей пустыне,
в отвоевавшей то есть. Им бы сдаться,
пока у них внутри цветёт прохладца,
пока в обойме ничего, а вилы,
а тяпки не оружие, мой милый,
иди и сдайся, чтобы, чтобы, чтобы…
Но их приборы видения, оба,
завязаны до тьмы кромешной тоже,
не видеть только б, как их толстокоже
за белый флаг свои зарежут, или
чужие негодяи-простофили
поверят в их смирение и годы
потратят на их пытки и невзгоды.
Но и верблюд подъеден, и обойма
исчерпана, и лучше б им спокойно
найти врагов и сдаться, чтобы дети,
покрывшись шерстью, отомстили, метя
не вилами, не тяпкой, не из «пушки» —
но с неба славной «слойкой» по верхушке
врага на славном Малабарском фронте.
И, тычась, умоляют: «Растрезвоньте,
что мы ещё посмотрим, чья возьмёт,
врага отродье — или наш помёт».